Крогур был стар. Времена его битв давно канули в Лету. Для орка, вся жизнь которого прошла в сражениях, старческая немощь была проклятием. Он с завистью вспоминал павших товарищей, сожалея, что не разделил их судьбу. От старости умерла его жена, с мёртвых льдов Нордскола не вернулись сыновья. Но его самого смерть обходила стороной, хотя он всегда бросался в самую гущу схватки, дрался яростно, не думая об осторожности, за что и был прозван соплеменниками Крогур «Бешеный Топор».
С кряхтением он поднялся с ложа, собрался, взял удочки и свой верный боевой топор. Топор был уже тяжел для него, но многолетняя привычка не выпускать оружие из рук не позволяла выйти из дома без него — проще было бы оставить руку. Остановившись перед выходом, он досадливо поморщился: хотел же выйти пораньше, чтобы не видеть отправления воинов. В такие дни он чувствовал себя особенно никчёмным. Решительно откинув занавес, Крогур вышел из хижины.
— Сила и Честь! — приветствовали его орки, проходившие мимо. (прим. "Сила и Честь!" одно из стандартных приветствий орков.)
— Сила и Честь... — глухо отозвался он, угрюмо оглядывая площадь.
Вся площадь была заполнена воинами. Кланы формировали отряды, вожди распределяли обязанности. Повсюду слышались возбуждённые голоса, грубые шутки, смех. Кто-то вьючил верховых волков, кто-то точил оружие, у торговых лавок и палаток ремесленников стояла толчея. Шла обычная подготовка к военному походу.
Поудобнее перехватив топор, Крогур свернул направо и направился к восточным воротам Огриммара, за которыми на реке Строптивой была привязана его лодка. Отряды будут формироваться и отправляться весь день, и он решил уйти на рыбалку — подальше от этой суеты, которая теперь не будоражила, а лишь раздражала старого воина.
Вожди не брали его в поход. Несмотря на весь опыт, он уже не мог часами размахивать топором и не выдерживал тягот долгого пути, даже с зельями шаманов. К тому же он занял бы место более молодого бойца. Его ярость и неистовство в бою почитались среди орков, и у Крогура были все шансы стать вождём или хотя бы возглавить отряд. Но та же ярость и мешала этому: в сражении он полностью терял голову, видя лишь противника, которого нужно уничтожить. Настоящий вождь не может позволить себе забыть о поле боя и своих воинах. Однако Крогура такое положение вещей вполне устраивало. «Не всем же быть головой, — думал он. — Кому-то суждено быть топором». Так и прошёл он все войны простой рубакой.
— Сила и Честь! — провозгласил орк, стоявший у ворот. За ним небольшим кругом толпились другие охранники, обсуждая грядущий поход. Повернувшись на приветствие, они увидели Крогура.
— Сила и Честь! — произнесли они хором. О Крогуре «Бешеном Топоре» до сих пор ходили легенды.
— За Орду! — в тон им ответил Крогур. Каким бы он себя ни чувствовал, нельзя было показывать упаднических настроений перед молодёжью.
— За Орду! — ещё воодушевлённее прокричали воины.
Пройдя ворота, он пересёк мост и спустился к реке, служившей естественным рвом с этой стороны города. Неподалёку находился небольшой причал для рыбацких лодок. Сложив пожитки в свою, он отвязал её, забрался внутрь и поплыл по течению к южной оконечности Дуротара. Ему не хотелось ни ставить парус, ни грести. В бухте, где река впадала в море, среди скал он знал несколько хороших мест для рыбалки.
Вода негромко плескалась о борт, восходящее солнце заливало всё вокруг золотистым светом, а гул города по мере удаления затихал. Слегка подруливая, Крогур погрузился в воспоминания. Думы старого воина были лишены конкретики: в голове мелькали образы, туманные ощущения, лица друзей и родных. Он плыл по просторам памяти, как его лодка — по течению реки.
Когда-то он промышлял охотой, чтобы прокормить семью, но после гибели сыновей и смерти жены совсем охладел к этому занятию. Да и сноровка с годами была уже не та. Рыбалка же — другое дело. Семью кормить было не нужно, а потому много рыбы ему не требовалось. На самом деле ему больше нравилось быть одному. В эти моменты он мог предаться грёзам, вспоминая былое, семью, друзей — всё, что было и чему уже не суждено вернуться. И никто не прерывал этих мыслей криками «Сила и Честь!».
Крогур поморщился и сплюнул в пробегающую мимо борта воду. «Какая честь, если нет силы...» — тоскливо подумал он.
— Сила и Честь! — громовой возглас не менее тридцати орочьих глоток заставил Крогура вздрогнуть. Он приближался к мосту, по которому шёл отряд из Перекрёстка в Огриммар; за ним тянулся обоз из нескольких кодо. Эти тоже спешили на войну с Пылающим Легионом.
— За Орду! — крикнул в ответ Крогур, поднимая над головой топор в приветственном жесте правой руки. Левой рукой придерживая руль. Топор чуть не выскользнул и не рухнул ему на голову. «Клятые демоны!» — мысленно выругался он, снова сплюнув за борт. Усаживаясь поудобнее, он раздражённо швырнул топор на лавку, надеясь, что никто не заметил его неловкости. «Хотя, — вдруг подумал он, — а было ли мне дело до какого-то старика в лодке, когда я сам был молод и отправлялся на войну? Уж точно не до того, как он там машет топором». Горькая усмешка тронула его губы.
Река впадала в море недалеко от порта Кабестан, владения предприимчивых гоблинов из Картеля Хитрой Шестерёнки. Они преподносили себя торговцами, хотя всем было известно, что они отъявленные контрабандисты, не гнушавшиеся и пиратства, при случае. Поэтому это было в целом тихое местечко, подходящее для тёмных делишек плутоватых гоблинов. Но сегодня предпоходная суета докатилась и сюда. Повсюду сновали интенданты разных кланов не только Орды, но и Альянса. Хотя порт имел нейтральный статус, из-за близости Огриммара люди и другие расы Альянса появлялись здесь нечасто. Сейчас же все пытались раздобыть оружие, снаряжение, зелья и припасы для своих бойцов — побольше, получше и, по возможности, подешевле. И уже неважно, контрабанда это или нет, — война всё спишет. Бухта была забита кораблями всех мастей, между которыми сновали лодки с грузами; места у причала на всех не хватало. О спокойной рыбалке здесь не могло быть и речи.
Крогур поставил парус и, обогнув суда на рейде, вышел в открытое море. Он двинулся на юг, вдоль берега. На спорных территориях было много уютных мест для рыбалки, и к одному из таких, он и направился. Это была небольшая песчаная отмель, укрытая со всех сторон лесом и заметная только с моря. Рядом, среди скал, имелась маленькая бухта, где можно было спрятать лодку от чужих глаз. Хоть сейчас и было перемирие между Ордой и Альянсом, объявленное ради общего похода против Пылающего Легиона, осторожность не повредит. Всегда найдутся те, кому перемирие не по душе, и для них одинокий рыбак на спорной территории — очень удобная цель.
Плывя вдоль берега, он внимательно вглядывался в очертания скал, стараясь не пропустить неприметный вход в бухту. Вскоре он его нашёл. Убрав парус, Крогур на вёслах стал аккуратно пробираться среди торчащих из воды камней. Путь был ему хорошо знаком и не доставил хлопот. Войдя в бухту, он направил лодку к небольшому пляжу и вытащил её на песок. Выбравшись, он затащил лодку повыше и привязал к стоявшему неподалёку дереву. «Теперь порядок», — подумал он. Лодка надёжно спрятана за скалами, её не видно ни с моря, ни с суши. Можно спокойно идти рыбачить.
До песчаной отмели нужно было пройти немного вдоль берега. Можно было подплыть и на лодке, но без прикрытия скал она была бы слишком на виду, а одинокий рыбак на фоне леса был совершено незаметен. Отсюда было уже недалеко до крепости Северной Стражи, оплота Альянса.
Когда отмель показалась из-за изгиба берега, Крогур с удивлением обнаружил, что она занята. На бревне, лежавшем на песке, сидел кто-то, а перед ним на подставке стояла удочка. Крогур замедлил шаг, стараясь ступать как можно тише. Позади рыбака, поодаль, к дереву была привязана лошадь. Лошадь и небольшой рост незнакомца указывали на то, что это дворф, пришедший порыбачить из крепости Северной Стражи.
До бревна оставалось совсем немного, когда под ногой Крогура неожиданно хрустнула прятавшаяся в песке ракушка. Дворф, до этого неподвижно смотревший на море отсутствующим взглядом, мгновенно вскочил, выхватывая отточенным движением секиру. Он постоял немного, буравя орка взглядом из-под насупленных бровей, и, не проронив ни слова, вдруг убрал оружие, снова сел на бревно и уставился на поплавок. Крогур успел отметить слегка дрожащую секиру, седую с проплешинами гриву волос, мутноватый взгляд и глубокие морщины, избороздившие и без того грубые черты лица. Дворф был таким же древним, как и сам Крогур.
«Ладно, — подумал орк, — выбирать не приходится. Возвращаться к лодке и искать другое место — слишком много мороки». Потоптавшись на месте, он уселся на бревно с другого конца, положил рядом топор и стал разматывать удочку.
— Сила и честь, дворф, — сказал Крогур на всеобщем, не глядя на соседа.
— Ага... И тебе не хворать, орк, — буркнул дворф скрипучим голосом, тоже не глядя на него.
Разобравшись со снастями, Крогур первое время следил за поплавком. Потом его взгляд невольно переместился вдаль, и он, подобно дворфу, уставился на горизонт отсутствующим взглядом, погрузившись в пучину воспоминаний. Так они и сидели на одном бревне — враги, совершенно непохожие, но в чём-то очень схожие. Два старых ветерана.
Несколько часов прошло в молчании.
— Орк, а ты чего это на войну не отправляешься? — неожиданно спросил дворф.
— Вожди решили, что надо дать возможность молодым проявить себя, — после паузы ответил Крогур. — Да и не только в этом походе.
— Ага... У меня та же песня, — мотнул головой дворф. — И никому нет дела до твоих мотивов. А я вот... зарубился бы напоследок с демонами. Под зельями, конечно, но думаю, успел бы прихватить с собой парочку, да и ушёл бы с честью... Земля-то вроде уже зовёт к себе, но что-то медленно. Уж надоело по кускам рассыпаться... Нет силы — нет чести. Правильно вы, орки, говорите: «Сила и Честь!». Для воина не бывает одного без другого.
— Да, это так... — со вздохом проронил Крогур, удивляясь, что те же мысли всё утро крутятся и у него в голове.
Над бревном снова повисло молчание, на этот раз тягостное.
— Слушай, дворф, — нарушил тишину Крогур. — Я заметил, как ты секиру выхватил. Наверное, и смертельные удары у тебя поставлены так же лихо?
— Ага, есть такое, — не без самодовольства ответил дворф. — К чему это ты?
— Да просто интересно, — замялся Крогур, но потом продолжил. — А вот когда сражаешься с большим противником, ну, с таким как я... Наверное, есть излюбленные приёмы?
— Ага, как же без них! С такими дылдами, как ты, в основном и приходилось иметь дело, — мельком окинув орка взглядом, сказал дворф. И вдруг разоткровенничался: — Особенно нравилось ловить замах, когда дылда хочет ударить сверху. Подныриваешь под руку — и тычешь острым концом секиры под рёбра, аккурат в сердце. Главное — успеть уйти с линии атаки. Дылда-то продолжает бить, даже не понимая, что уже мёртв. Иногда что-то ляпнет, но это последние слова, и обычно — ругательство какое-нибудь.
— Знаешь, а я как раз таких шустрых любил ловить, — рассмеялся Крогур. — Вроде как замахиваешься изо всех сил, но при этом отшагиваешь ногой. Если шустряк покупается и ныряет, делаешь полный шаг назад и опускаешь топор. Бывало, некоторых и пополам разрубал... Ну, когда помоложе был.
— Ага, видел такое, — ухмыльнулся дворф, снова глядя на горизонт и думая о своём. — Тут уж кто кого перехитрит.
Молчание, вновь повисшее над ними, теперь было каким-то напряжённым.
— А если не ловить и не отходить? — неожиданно для самого себя спросил Крогур. — Удар на удар?
— Эмм... Но не будет ли это... — дворф пошамкал, но так и не решился произнести вслух то, о чём подумал.
Крогур и сам остолбенел, поражаясь собственным словам. Он не подумал — точнее, подумал, но почему-то вслух.
— Хотя, почему именно... — сказать «самоубийство» дворф явно не мог. Вдруг он вскочил и снова выхватил секиру. — А ты чего это припёрся на моё рыбное место, тварь зеленомордая?! Топаешь, шумишь, всю рыбу распугал! Я и за меньшее убивал! Вызываю тебя на поединок, орк!
— Ах ты, земляной червь!.. — довольно улыбнулся Крогур, медленно поднимаясь с топором в руках. — Принимаю твой вызов, дворф!
Обойдя бревно с разных сторон, противники медленно закружили друг напротив друга по песку.
— Стой! — взмахнул рукой дворф. — Лошадь отвяжу. Сама вернётся в крепость, если что...
Крогур остановился и кивнул. Он подумал о своей лодке. «Ладно, — решил он, — может, кто найдёт, а может, и нет». Дворф отвязал лошадь, перекинул поводья через седло, но гнать её не стал — мало ли, вдруг потом придётся ловить. Вернувшись на пляж, он встретился взглядом с орком.
Крогур не стал снова кружить. Он сделал широкий шаг вперёд, занося топор. Дворф поднырнул под его руку и ткнул остриём секиры под рёбра орку, прямо в сердце, не пытаясь уйти с линии атаки. Крогур из последних сил обрушил топор на дворфа, чуть ниже основания шеи. Не перерубил пополам, но удар был смертельным. Дворф, не издав ни звука, рухнул навзничь, увлекая за собой торчащий из тела топор, и уставился открытыми глазами в небо.
Разжав пальцы и позволив дворфу упасть, Крогур ещё мгновение постоял. Он опустил взгляд на торчащую из-под рёбер секиру, потом — на тело дворфа. Поднял голову, проследил за взглядом противника и выдохнул в безоблачную синеву: — Сила и Честь! — И сам повалился на спину.
Лошадь, до этого щипавшая траву, встревоженно всхрапнула и, почувствовав, что осталась одна, потрусила через лес в сторону крепости. На пляже воцарилась тишина, изредка нарушаемая шепотом накатывающихся на песок волн.
Прошло несколько часов. Солнце давно миновало зенит, когда из леса на пляж бесшумно, словно тень, отделившаяся от деревьев, вышел тролль. За его спиной торчал лук, в руке он сжимал короткое копьё. Осмотревшись, тролль присел неподалёку от тел и стал внимательно изучать следы. По лицу, размалёванному устрашающим узором, трудно было понять, какие чувства вызывает представшая перед ним картина.
Со стороны моря послышался всплеск. В бухту входил небольшой сторожевой баркас Альянса. На носу, во весь рост, стоял человек — капитан крепостной стражи. Тролль не стал скрываться, а лишь пересел поближе к лесу, поудобнее перехватив копьё, и стал спокойно ждать.
Баркас упёрся в песок. Несколько стражников спрыгнули на берег и подтянули его повыше. За ними последовал капитан. Он подошёл к телам, а его люди остались у баркаса.
Капитан внимательно осмотрел тела и следы на песке.
— Лошадь вернулась без седока, — без предисловий произнёс он на орочьем, выдавая тем самым, что давно служит на Калимдоре. — Поняв, что что-то случилось, меня послали на поиски. А тебя, тролль, каким ветром занесло?
— Духи нашептали... — ответил тролль по-людски, показывая, что и он не прост.
— Духи? Ну, разумеется, — капитан не удержался от саркастичной усмешки, но тут же стал серьёзен. — В общем, картина ясна. Сидели, рыбачили... Потом что-то не поделили. Или вспомнили старое. Вот тут вскочил дворф, видимо, вызвал орка на поединок. Тот принял вызов. Обошли бревно и хм...
Тут он остановился у следов дворфа, когда тот ходил отвязывать лошадь. Не став на них заострять внимание, продолжил:
— Короче, сошлись, успели нанести по одному удару, которые оба оказались смертельными.
— Духи шепчут, что могло быть и иначе, — невозмутимо произнёс тролль.
— Возможно. Но пусть твои духи оставят свои версии при себе. Честный поединок, достойная смерть, перемирие не нарушено. Все довольны. Как тебе?
— Да будет так! — легко согласился тролль, прищурившись. Из-за торчащих клыков и боевой раскраски было непонятно, улыбается он или скалится.
Тролль взглянул в сторону леса и едва заметно кивнул. Оттуда бесшумно вышли десяток его сородичей, неся сплетённые из лиан носилки. Капитан махнул рукой стражникам, а сам подошёл к телу дворфа и с усилием вытащил орочий топор из страшной раны, едва не разрубившей дворфа пополам. Он положил топор на песок и забрал секиру дворфа, которую туда же уже положил один из троллей. Стражники уложили тело дворфа на носилки и понесли к баркасу. Капитан, не оборачиваясь, пошёл за ними. Он взобрался на борт и стал смотреть, как грузят носилки.
Тролли тем временем уложили тело орка, положили сверху его топор и привязали его для верности. Затем так же бесшумно, как и появились, скрылись в лесу с носилками. Оставшийся тролль ещё посидел на песке, не сводя глаз со спины капитана, а потом отступил в тень деревьев. Стоя в тени, он невольно потянулся к луку, но, собираясь достать стрелу, взглянул в сторону удаляющихся соплеменников. «Тело орка надо доставить в Огриммар, — подумал он. — Тогда всем станет ясно, кто нарушил перемирие». Он покосился на дерево в паре шагов от себя, где ему что-то почудилось.
— Ладно, человек, повезло тебе сегодня, — едва слышно прошептал он и бесшумно скрылся в чаще.
Спустя некоторое время на том самом дереве, куда посмотрел тролль, колыхнулась ветка, и от леса к баркасу потянулась едва заметная цепочка следов.
— Тролль говорит, повезло тебе сегодня, капитан, — произнёс ночной эльф-разведчик, сбрасывая покров невидимости и взбираясь на борт.
— Я не на удачу надеялся, а больше на тебя. И на них, — капитан кивнул в сторону двух самодовольно ухмыляющихся гномов, сидевших у борта. Один был жрец, другой — маг. Обоих окутывало лёгкое марево готовых заклинаний: что-то защитно-исцеляющее у жреца и что-то разрушительное у мага. Позади них, присев на корточки, сидели ещё с десяток стражников.
— Это хорошо. Вот только... с той стороны бухты за ними ушёл ещё один отряд троллей.
— То есть, в случае чего, ещё неизвестно, кому бы повезло... — усмехнулся капитан.
Эльф лишь молча кивнул.
— Ну и ладно. Не думаю, что перемирие продлится вечно. Вот тогда и выясним, на чьей стороне удача.
Капитан окинул взглядом берег и кивнул стражникам. Те ловко столкнули баркас на воду и запрыгнули в него. Вскоре бухта опустела. Лишь две удочки так и остались сиротливо стоять на подставках у старого бревна.
