Это должна была быть рыбалка, но стала обыкновенной пьянкой на природе, как это обычно и бывает у мужиков, сбежавших от надзора своих жён. Поехать на речку с говорящим названием Кривая подбил всех нас один из коллег по работе. Он сам был откуда-то из местных деревень под Кировом. Как пел Высоцкий: «В заповедных и дремучих, страшных Муромских лесах, всяка нечисть бродит тучей и в проезжих сеет страх».
Коллега этот всё нахваливал здешние места: мол, рыбу там можно чуть ли не руками ловить, а грибы косой косить. И вот мы в один из выходных толпой на трёх машинах поехали типа на рыбалку, по пути не забыв заехать в супермаркет. Когда добрались до места, понятное дело, никто ничего ни ловил и не собирал. Все сразу стали пить и жарить купленное в супермаркете мясо.
Но место и впрямь было чудесное, прямо какое-то сказочное. Мы, обмазавшись и обрызгавшись средствами от насекомых, в полной нирване сидели и всей толпой пялились на реку, не забывая закусывать водку разносолами. Про рыбалку никто и не помышлял. Я прямо там и уснул, где сидел.
Проснулся на рассвете, сидя в складном кресле, укутавшись пледом. Действия химикатов, видимо, ослабли — комары всё уверенней роились над открытыми участками кожи. Аэрозоль был тут, у кресла. Я снова обрызгался, комары отступили. Встал и пошел по нужде. От небольшой сторожки на берегу реки в лес вела тропинка, я и пошёл по ней.
Облегчившись, решил прогуляться немного по лесу. Мне, как человеку, выросшему в горной местности, лес был в диковинку, тем более в такой глуши. Было уже достаточно светло. Я шёл и озирался по сторонам, мне всё казалось необычным — звуки, запахи, виды. Казалось, вот ещё пройду немного — и встречу что-то сказочное. Как в воду глядел.
Существо на пеньке прямо у тропы я заметил не сразу. Когда увидел, подумал, что это какое-то вычурное украшение, типа вырезанной скульптуры... Но существо моргнуло. Я понял, что оно живое. И ещё я понял, что почему-то остановился. Попробовал отступить и поднять руку, но ничего не выходило. Значит, этот странный немигающий взгляд существа меня парализовал.
Я не запаниковал, а просто стоял и размышлял, где и что я слышал о чём-то подобном. Первой в голову пришла медуза Горгона, чей взгляд парализовал даже на отрубленной голове. Хотя медуза — что-то морское, явно не к месту. Ещё Василиск, какое-то существо из сказок, кажется, рептилия, взгляд которой тоже вроде парализовал. Но хоть я и смотрел прямо на это существо, кроме его радужных глаз я ничего не видел. И вдруг я понял, что слабею и что эта тварь через взгляд тянет из меня жизненную силу. Меня это невероятно возмутило.
Пошел, понимаешь, прогуляться в сказочный лес — и тут на тебе, какой-то пенёк сидит и вот так без вариантов тебя убивает (что оно меня убивает, я почему-то не сомневался). В ответ на это возмущение где-то внизу живота у меня стало разгораться пламя ярости, так что я стал слышать его гудение. Тянущие движения из взгляда твари как раз достигли живота, и как только эта сила коснулась пламени, я непонятно каким образом вбросил всё это бушующее пламя прямо в тянущий взгляд твари.
Что-то вырвалось из меня, ударив в это существо, которое моментально обуглилось. Последнее, что я осознал своим меркнущим сознанием, — что паралич спал и теперь я падаю.
Очнулся от того, что моё лицо кто-то обнюхивал. Открыл глаза и увидел чёрную собаку. Сморгнул раз — и понял, что это не собака, а лисица с необычным чёрным с проседью окрасом.
— Да ты жив, — мне показалось, что это сказала лисица.
Я опять моргнул. На месте лисицы на корточках сидел небольшой сухощавый мужичок с лицом, похожим на лису. Мужичок этот оглянулся, посмотрел на обугленные останки существа, что сидело на пеньке, добавил:
— И василиска убил. Силён, бродяга!
Он бесцеремонно перевернул меня на спину, осмотрел.
— Вроде цел, только в шоке, от отдачи, наверное. Ну, это поправим.
Он похлопал меня по плечу и вдруг свободно, будто ветошь какую-то, поднял меня и закинул себе на плечо, что совсем не вязалось с его комплекцией. Но это его ничуть не смущало. Закинув меня себе на плечо, он бодро куда-то зашагал. Я пытался что-то промычать.
— Чего? К друзьям хочешь? Нельзя тебе к ним сейчас. Никто не поймёт, что с тобой, и определят в какую-нибудь больничку. Хорошо, если не в психушку. А в больничке уж залечат, не сомневайся, до смерти и залечат. А так полежишь у меня на заимке пару дней, попьёшь настоев целебных — глядишь, и отпустит тебя. Тогда и пойдёшь, да на своих двоих. Заодно и поведаешь мне, как это ты василиска одолел. Многое я повидал, но такое — в первый раз!
Мужичок шёл и разглагольствовал, будто просто идёт, прогуливается, а не тащит на себе почти девяносто килограмм. Шли довольно долго, так что я успел задремать. Поэтому не увидел, куда мы пришли. Очнулся уже, когда мужичок положил меня на широкую лавку внутри избы. Пахло травами, печью, ещё чем-то, что я не мог определить.
— Ну вот, ты полежи, стало быть, а я тебе трав заварю, — сказал он и ушёл куда-то вглубь, стал там чем-то шуршать, иногда греметь котелком и постоянно что-то бормотать себе под нос. Я снова вроде как задремал. Проснулся, когда он положил мне руку под плечо и стал немного приподнимать.
— Давай, попей вот настою и дальше спи.
Так продолжалось даже не знаю, сколько времени. Он меня будил, давал что-то попить — и я снова проваливался в сон. Видно, и в травах было что-то снотворное.
Очнулся я, видимо, уже на следующий день. Вокруг было болото. Мужичок уже меня раздел и погружал в некое подобие ванны, сплетённой из каких-то гибких ветвей. Погрузил так, что над водой осталась только голова. Я почувствовал, что по телу кто-то ползает и какие-то вроде как уколы. Я немного задергался.
— А, почуял! Это пиявки. Пускай кровь-то попьют, заодно и дурь, что от василиска осталась, вытянут.
Было не больно, а как-то неприятно. Но выбирать не приходилось — я был всё так же беспомощен, как младенец. После экзекуции с пиявками сила стала понемногу возвращаться. Уже к вечеру я смог сесть на лавке и поел какого-то бульона из котелка, что дал мужичок.
— Крепок ты, братец, — всё удивлялся он. — Так ты расскажи, как василиска одолел.
Я не стал отпираться и рассказал всё, что помнил.
— Да, дела... Ты просто прирождённый охотник! Сотворить такое по наитию, да и после такой отдачи быстро на поправку идёшь. Завтра уж наверно встанешь с полатей-то.
— Охотник?
— Ну да, охотник. Это люди такие, что охотятся. Есть кто на зверей всяких, а есть кто и на что-то иное.
— Что иное?
— Ну, хотя бы на то, что на тебя напало.
— А их что, много? В смысле таких вот, эм... существ?
— Их и много, и они есть разные. Обычные люди их не видят — это своего рода оберег. Слыхал, небось: «счастье в неведеньи». Но если ты что-то видишь, то и оно способно на тебя напасть, как ты мог уже убедиться.
— А охотников таких много? Это что, орден какой-то или секта?
— Охотников не так уж и много. Чтобы стать охотником, надо обладать определёнными способностями — как минимум видеть эту нечисть. Но никаких сект и орденов. Есть учителя и их ученики — вот и вся организация. Учитель ищет способных к этому учеников, обучает их, а те со временем тоже кого-то обучат.
— А как, где учитель ищет учеников?
— Да где придётся. Вот ты, вишь, прямо на тропинке и отыскался.
— Я что, теперь ученик твой?
— Это если сам захочешь. В таком деле никто неволить не будет — это же охота... Да ты и не готов ещё. Про себя думаешь: «Вот, доберусь до дома, в свою жизнь, и забуду всё это как страшный сон». Да только не выйдет теперь.
— В смысле не выйдет? Почему не...
— Ты там, на тропе, чтобы выжить, сжёг всё, что ты считал собой, что связывало тебя с окружающими людьми. Вижу, не веришь мне. Так и не верь. Вот поправишься, поезжай домой, к семье, на работу или куда там тебе надо. Только поймёшь, что теперь не твое это и что нет тебе теперь места среди обычных людей.
— Как это? Почему?
— Кто ж знает? Вопрос в том, почему это ты вдруг увидел того василиска. Не увидел бы — прошёл мимо и всё, сейчас бы уже, наверное, дома был. Но ты его увидел. С того момента всё изменилось для тебя, да и для василиска тоже. Кто-то из вас в любом случае должен был погибнуть — или ты, или он. Ты предпочёл сражаться. На самом деле одолеть василиска способен только очень опытный охотник или, к примеру, шаман там или колдун какой. То, что ты сделал, был единственный твой шанс. Теоретически, конечно, можно предположить такое, но практически, не имея опыта... Ты собрал в одном месте всю свою личность, всё, что было тобой, разжёг яростью и швырнул в василиска да так, что он сгорел натурально. Чудеса прям!
— Так я вроде тот же.
— Ну да, а какой же ещё? Сжёг ты то, что называют социальной маской. Это даже не личность, скорее личина, что мы считаем собой, — то нагромождение убеждений, обид, страхов. У любого обычного человека это очень громоздкая конструкция. Оттого василиск в момент и сгорел — сколько в тебе было всего... — покачал он головой, встал и вышел из избы.
Как он и говорил, на следующий день я уже встал, но пока чувствовал слабость.
— Не переживай, завтра уже будешь в норме и сможешь отправиться домой.
— А как же я отсюда выберусь?
— Ну уж не в такой мы и глуши. Вон, по тропе пойдёшь — она тебя на дорогу выведет. Там рейсовый автобус ходит до райцентра, а оттуда куда хошь: хоть в Киров, хоть в Муром.
— Спасибо. Даже не знаю, как вас благодарить.
— Да брось, пустое это. Выжил — и слава богу.
— Я ведь даже не знаю, как вас зовут.
— Да пока никак и не зови... Вот если вернёшься обратно, тогда и станем знакомства разводить. А уж если действительно тебе удастся забыть всё происшедшее здесь, то и имя моё тебе как бы и не к чему знать да помнить.
— Ну, может, где-то при других обстоятельствах встретимся...
— Нет, ни при каких других обстоятельствах мы с тобой не можем встретиться. Мы существуем в разных реальностях. Но я на время забрал тебя в свою — не бросать же тебя было там. Но как уйдёшь отсюда — уйдёшь и из моего мира. И вернуться сможешь только учеником. А просто с праздным интересом или, как ты говоришь, при других обстоятельствах, ты даже избушку мою не найдёшь, не говоря уже обо мне.
— Кстати, спросить хотел: мне вроде при нашей встрече лиса померещилась...
— Ну, и в чем вопрос?
— Мне мерещилась, или я на самом деле видел лису?
— Что ты видел и что тебе мерещилась, сказать можешь только ты сам. А была ли там лиса? Так нет, не была. Там был только старый лис. Ты, если хочешь домой вернуться, поменьше любопытничай. Слыхал, небось: «любопытство сгубило кошку». Меньше будешь знать — меньше забывать придётся.
На следующий день я уже шёл по тропинке в лесу. Лес был всё такой же сказочный, но теперь я его оглядывал с опаской. Довольно быстро я дошёл до дороги, чуть дальше по ней увидел остановку и пошёл к ней. Этот лесной мужичок правильно меня сориентировал — буквально минут через десять подъехал автобус. Уже через несколько часов я входил в свой подъезд.
Что тут началось! Все засуетились, забегали. Оказывается, меня уже несколько дней ищут и строили разные предположения, куда я мог деться. На все вопросы я отвечал, что помню происходящее смутно, что был ещё пьяный, что куда-то пошёл непонятно, а обратно не мог найти дорогу, так и ходил по лесу, ел ягоды, спал на деревьях. У меня и вид был соответствующий. Положили на пару дней в больницу, но кроме сильного измождения ничего больше не нашли и выписали, прописав отдых и усиленное питание. На работе дали отпуск прийти в себя. И наконец все успокоилось.
Вот только прав оказался мужичок — со временем все успокоились, кроме меня. И ни в чём не было ни успокоения, ни интереса. Не было дел ни до жены, ни до детей. Абсолютно пропал интерес к работе. Чтение, видеоигры, алкоголь, общение с друзьями — всё лишь раздражало ещё больше. И стало расти беспокойство, тревожность. Понял, что по-настоящему стал бояться темноты, что вот сейчас, там, в темноте, вновь сверкнут знакомые радужные глаза.
Всё больше думал: если они охотники, значит, знают, как справляться с этими существами. И значит, не трясутся, как я сейчас, боясь неизвестного. В итоге через два месяца я уже шёл по знакомой тропинке обратно к избушке лесного мужичка.
Тот сидел у своей избушки и что-то мастерил. Когда я подошёл, он поднял голову.
— Ну, вот и ты, — сказал он и поднялся. — Теперь, значит, давай знакомиться. Меня Лукой кличут. Охотники меж собой Чёрным Лисом зовут — уж наверно понял, почему.
— Честно говоря, не совсем. Я вообще думал, что тот лис мне померещился.
— Видишь ли, в чем шутка. Одолеть большинство таких тварей, что ты встретил на тропе, человек не способен без какого-либо подспорья, потому что тело его не предназначено для этого. А вот любой хищный зверь — волк, медведь, рысь — считай, оружие от носа до хвоста.
— То есть вы хотите сказать, что тогда это вы и были лисом?
— Почему хочу? Я именно это и говорю. Так и тебе, чтобы иметь способность сражаться с нежитью, придётся учиться обороту.
— То есть стать оборотнем?
— Не стоит вешать ярлыков. Но в каком-то смысле — да. Но то, что ты об этом знаешь или думаешь, — всего лишь выдумки и страшилки для маленьких детей. Оборотничество — это всего лишь трюк, который используют знающие его люди. И их достаточно много, если подумать... Охотники, шаманы, колдуны и прочие в таком духе. Речь идёт о действительно знающих людях, а не о шарлатанах, которых ныне расплодилось до безобразия.
— Но как это? Это же, эм... противоестественно.
— А что ты считаешь естественным? — с усмешкой спросил он. — Может, как раз то, что ты считаешь таковым, как раз и противоестественно? Ну, в общем, хватит на сегодня теории — перейдём к практике. Знакомься со своим наставником в этом деле. Он уже давно к тебе принюхивается.
К тому времени мы уже сидели на крыльце. Я сидел вполоборота к Луке и спиной к углу дома, что был ближе к лесу. Увлечённый разговором, я не смотрел назад. А там, сзади, оказывается, сидел самый настоящий медведь. Сидел и, смешно вытянув ко мне морду, принюхивался. От неожиданности я резко дёрнулся и слетел с крыльца, неуклюже свалившись на спину. Медведь от моего резкого движения тоже дёрнулся, но в другую сторону, и тоже повалился на землю.
— Ну, вы прям два сапога пара! — расхохотался Лука.
